Перечеркнутые ИМЕНА. Памяти 1918 года. Часть 2

7 сентября, суббота. Село Деяново
Из воспоминаний жителя с. Деянова Кузнецова Петра Григорьевича:
«В 18-м году председателем исполкома нашего уездного городка был Мартьянов. Прислали ему роту солдат охранять. А тут вдруг люди взбаламутились, пришли ночью в уезд, солдат повязали, кое-кого побили, винтовки забрали, Мартьянова убили.
Солдаты видят такое дело – разбежались кто куда, не хотят погибать.
Я середняком был, но тоже с «кулаками» ходил. Мне тогда 22 года было. Винтовку у солдат тоже прихватил, но спрятал: воткнул, где колья стоят, и прикрыл соломой, а другие не спрятали.
Присылают в Деяново карательный отряд 20 человек на конях, с тачанкой. Командует Гарин. Прибыли в село: «Вы кого ждете, белых или красных?» Крестьяне отвечают: «Нам что белые, что красные».
Сгоняли всех арестованных в так называемый «народный дом». А я дал деру в лес. Арестовали 18 человек, еще попа забрали.
Отобрали крестьян с лошадьми в обоз. Вывели задержанных, посадили на телеги, везут на Мальцево. Подъезжают к оврагу, ставят всех в линию (овраг потом назвали “Убиенный”).
Пулеметчиком у них был пацан, на вид лет 10-12, не больше (дядя Саша Егорычев рассказывал, очевидец).
Пока ехали, пацан этот хорошо на гармошке играл. А как приехали, отложил гармонь в сторону, и после команды «пли!» начал из пулемета всех расстреливать. Сам Гарин попа из пистолета застрелил».
«8 сентября 1918 г. в 10 часов утра были расстреляны карательным отрядом девятнадцать нижепоименованных граждан с. Деянова:

  1. Фёдор Азлин, 2. Дмитрий Галапупов, 3. Григорий Шутов, 4. Иван Хорин, 5. Яков Шутов, 6. Евграф Шутов, 7. Матвей Шутов, 8. Василий Якадин, 9. Алексей Шутов, 10. Иван Якадин, 11. Василий Сидоров, 12. Василий Сарбаев, 13. Фёдор Якадин, 14. Иван Якадин, 15. Иван Иванов, 16. Николай Иванов, 17. Пётр Азлин, 18. Алексей Хорин, 19. Стефан Немков – священник.
    8 сентября, воскресенье. Село Мальцево
    Свидетельство жителя с. Мальцево Ивана Яковлевича Полшкова. В сентябре 1918 ему было 9 лет.
    «Отряд Гарина двигался по большой дороге. Сначала они зашли в Бортсурманы. В Мальцеве заговорили, что Красная Армия расстреливает народ. Люди заволновались. Говорили, что солдаты и в Мальцево придут. «Ну, отжили знать…»
    Пришла бабушка, матери говорит: «Татьяна, убивать скоро придут. Давай Богу помолимся».
    Отряд появился в селе утром, на заре. Было воскресенье. С этой новостью прибежала бабушка, отцовская мать. Разбудили детей. Мать заплакала.
    Несколько раз по селу промчались конники. Только пыль столбом. Когда рассвело, отряд собрался у «въездной избы» — место для общественных собраний. Подъехала тачанка с красноармейцами.
    Солдаты разбрелись по избам в поисках еды. Двое зашли в дом Полшковых. Поставили винтовки в угол, попросили чего-то поесть. У матери руки дрожат. Подала молоко, творог. Сели за стол.
  • Мамаша, у Вас муж есть?
  • Есть.
  • А где он?
  • С войны еще не пришел.
  • Тогда ладно. А то вели ему прятаться. У вас народ в селе против Советской власти. Зачинщиков будем расстреливать.
    Поели. Ушли.
    Ребятишки начали заглядывать в дом, где начальник отряда расположился. «Как сейчас его вижу. Красивый, здоровый. Сам весь, как струна, сидит впереди». Возле него по одну сторону председатель комитета бедноты Кузин, по другую – секретарь комитета «Панюга». Оба из местных.
    Председатель приказал десятникам идти собрать народ на собрание. Много пришло народу. Начали выкликать людей. Потом названных заперли в чулан. 18 человек туда отобрали. Большинство по принципу на кого председатель и секретарь имели обиду – на них и показали. Озорников всех туда сунули.
    Акимов Петр был старостой общества. Провинился тем, что людей на сходы собирал. А на последнем сходе волостной секретарь просил не поддерживать советскую власть, а помочь жителям Курмыша.
    Взяли Андрея Борунова, который накануне спас от расправы красноармейца. Но председатель его недолюбливал – тоже в чулан угодил. Выбрался оттуда чудом – увидел через щель в заборе проходившего того самого красноармейца. Взмолился помочь. Солдат пошел к Гарину. Вызволил Андрюху из чулана. Какой сильный был дядя Андрей, а когда его из чулана вывели, ноги у него подкосились, с крыльца едва не упал, споткнулся. Солдат его до дома под руку довел…
    К вечеру на трубе сыграли «Сбор». Вывели людей. Гарин встал на тачанку, произнес речь. «Эти люди хотели старых порядков. Мы этого не допустим. Мы этих людей, — остановился, сделал паузу –…расстреляем!»
    Собравшаяся толпа разом выдохнула: «А-а-а-а!» Вопли, слезы, крик.
    Арестованных повели по улице. Староста Петр Акимов был уже очень пожилой, идти едва мог. Солдат подгонял его ударами приклада в спину.
    Уже смеркалось. Толпа людей с плачем шла следом. Людей начали отгонять. В отряде был почти ребенок, говорили из приюта. Он начал отмахиваться от людей шашкой. Народ отстал.
    Голанов Иван предложил двум ребятишкам незаметно сторонкой пойти за отрядом. Шли где пешком, где ползком.
    Арестованных довели до стрелки, выстроили на краю оврага и начали стрелять из пулемета.
    Дети, увидев это, испугались и убежали полем.
    Утром 9 сентября сыновья старосты Акимова запрягли лошадь и поехали вместе с другими забрать тело отца. Жили они рядом. Мальчик снова увязался за ними. Приехали на место. Там уже родные своих мертвых собирают. «Страшная картина. Волосы дыбом встают».
    Стали искать Петра среди убитых – нигде нет. Мальчик отошел подальше – к лесу. Услышал стон, потом голос: «Сыночки, я здесь». Сыновья нашли его в овражке под орешником. Переложили на телегу. У деда из обеих ног кровь льет. Когда расстрел начался, дед от слабости чуть раньше упал, пулеметная очередь ему ноги пробила.
    Привезли Петра домой. Председатель комитета бедноты приказал догнать отряд и сообщить Гарину, что один уцелел. Ехать никто не хотел, уже бояться начали – поехали с письмом. Гарин прочел и сказал: «Поезжай и скажи. Раз от огня спасся – пусть живет».
    А Петра Акимова тем временем сыновья в Спасское в больницу повезли. Но Кузин настоял и приказал вернуть старика. Пригрозил, что если не вернут – велит расстрелять всю семью. Пришлось вернуться. Раненого деда переложили на другую подводу и с кузинским пакетом отправили в Курмыш. Там приказали отправить Петра «на песок».
    9 сентября на берегу рек Суры, Курмышки в Курмыше «на песках» и Ядрине шли массовые расстрелы. Тела убитых сбрасывали в реку. Несколько месяцев после казней жители Курмыша ночами переносили выброшенные на берег неузнаваемые останки и тайком хоронили на ближайшем городском кладбище.
    «Того же числа, 8 сентября, в 10 часов вечера были расстреляны пятнадцать нижепоименованных граждан с. Мальцева:
  1. Петр Якимов, 2. Тимофей Шадымов, 3. Василий Никишин, 4. Гурьян Семенов, 5. Сергей Макаров, 6. Дмитрий Абрамов, 7. Тимофей Галанов, 8. Иван Афанасьев, 9. Тимофей Афанасьев, 10. Николай Афанасьев,11. Ефим Семенов, 12. Павел Сергушин, 13. Матвей Кузьмин, 14. Иван Кузьмин, 15. Иван Борунов.
    Родственники многих погибших так никогда и не узнали, где оборвалась жизнь их близких, не смогли похоронить их.
    Точных данных по количеству расстрелянных при подавлении «кулацкого мятежа» в Курмышском уезде нет. Где-то упоминается цифра около 1000 человек. Ни подтвердить, ни опровергнуть этого пока нельзя.
    Газета «Правда» поместила краткую заметку «Разстрелы участников возстания»: «Курмыш. 15 сентября. По постановлению Чрезвычайной комиссии на чехословацком фронте разстреляно 658 человек — участников Курмышского белогвардейского восстания». Но расстрелы в Курмыше не прекращались как минимум до конца 1918 года.
    К «пескам» в Курмыше прибавился «красный овраг». «В лесах на людей охотились, как на зайцев» — люди исчезали бесследно.
    Сто лет спустя
    Место братских захоронений в с. Бортсурманы показали мне правнуки Евлампия Николаева – Владимир Артемьев и Вадим Назаров.
    Вместе с Валерием Курепиным, правнуком выжившего Кузьмы Курепина, они в 2012 году установили новый крест и табличку с именами на одном из двух братских захоронений.
    Владимир Артемьев познакомил со Станиславом Смирновым, который поделился архивными находками, сделанными Т.Л. Грачевой. Это страницы казанской газеты «Знамя Революции» за 1918 г. В ней опубликованы отчеты о проведенных карателями в Курмышском уезде репрессиях и полными поименными списками расстрелянных. В начале поиска возможность вернуть хотя бы несколько имен казалась совершенно невероятной.
    Отыскала внука Тимофея Быстрова Александра Ивановича Кондратьева. Живет в д. Ягодное, всю жизнь проработал киномехаником в Бортсурманском Доме культуры. Он помнит, как бережно хранили в семье награды деда. Кроме медали за русско-японскую войну, были четыре Георгиевских креста — «три на одной спице и один отдельно». Возможно, Тимофей был полным кавалером Георгиевского банта — высшая оценка солдатской воинской доблести и отваги.
    Александр Иванович посоветовал поговорить с сестрой Валентиной Ивановной.
    Услышав, о чем я хочу поговорить, Валентина Ивановна Есянина разволновалась неожиданно для себя. «Раньше покрепче была, слезу не выдавишь», — говорит, словно извиняясь.
    За этими слезами тяжелые воспоминания — боль от утраты, горе близких людей, горечь десятилетиями хранимого молчания. Валентина Ивановна поделилась историей тех событий, которая хранилась в семье и уникальными фотографиями столетней давности.
    Главная из них – большой портрет в золоченой раме. Висит на стене в доме Валентины Ивановны. Должно быть, наградной — дед привез его с собой с войны. На обороте читается надпись «За службу царю и Отечеству».
    Этот портрет Тимофея Быстрова непостижимым для меня образом вернул меня на сорок с лишним лет назад — в мое собственное детство.
    Много удивительного открываю для себя. Из рассказа Валентины Ивановны узнаю, что одной из дочерей Тимофея была Александра Тимофеевна Полюхина.
    Она до конца своих дней жила в доме, который стоял на месте отцовского, на самом въезде в село, через три избы от дома моей бабушки.
    Тетя Шура была одинокой очень пожилой женщиной. Свою единственную дочку она похоронила, когда та была еще ребенком. Подрабатывала нехитрым деревенским шитьем.
    Дом тети Шуры был полон кошек – пользуясь ее добротой, тащили их к ней со всего села. Знали, что не даст пропасть, приютит. Кошки обитали в ее доме повсюду – на печке, на лавках, несмотря на тяжелую астму хозяйки.
    Помню цветные лоскутные коврики в ее доме, ее разномастных питомцев, дивные крупные янтарные бусы на шее хозяйки – панацея от всех болезней… Еще помню огромный необычный портрет какого-то важного военного. Десятки раз я рассматривала тот портрет, пока бабки под очередную чашку чая вели свои нескончаемые разговоры. И вот, сорок лет спустя, я снова смотрю на этот портрет.
    Хранит Валентина Ивановна дедовский подарок – расписное фарфоровое пасхальное яйцо с розовой атласной лентой. Вот и все немногое, что осталось.
    Боевую шашку деда сломали когда-то подрастающие внуки-мальчишки.
    Бережно хранили в семье награды деда – Георгиевские кресты. Их украли где-то в 1956 г. заезжие цыгане.
    Многое утеряно. Но живет память.
    Немалая часть рассказа – воспоминания внуков Тимофея Быстрова.
    Весной 2016 года Валентины Ивановны Есяниной не стало. Я рада, что успела порадовать ее несколькими строчками о Тимофее Федотовиче в книге о ветеранах Первой мировой войны Нижегородской области.
    Приезжали в Бортсурманы правнуки о. Михаила Воскресенского. Алексей Анатольевич Воскресенский поделился фотографиями из семейного архива. Андрей Львович Воскресенский снял целый фильм об этих событиях.
    После гибели мужа священника Марию Ивановну Воскресенскую с тремя детьми смог увезти из села ее отец – Иван Данилович Вечерин (Мирович). Они поселились в подмосковной Немчиновке. Семья жила в постоянном страхе ареста, избежать которого Ивану Даниловичу не удалось. В 1922 г. его арестовали и предъявили обвинение в том, что он был секретарем на том самом уездном заседании «По спасению правопорядка» в Курмыше и «звонил в колокольчик, призывая к тишине». От приговора и верной гибели его спасло личное знакомство и заступничество Вышинского — ген. прокурора РСФСР…(3)
    Елизавета Павловна Власова после гибели мужа потеряла ребенка, которым была беременна. Через 10 лет – в 1927 году умерли от тифа ее дети Ваня и Сашенька. Сама она прожила долгую жизнь до 86 лет. Родные помнят ее как добрейшего светлого человека, с глубокой верой, которая старалась помочь всем, кому могла. (5)
    В 2000 году Архиерейским Собором РПЦ священник о. Михаил (Воскресенский) и 28 расстрелянных жителей с. Бортсурманы, священник Стефан (Немков) и 18 расстрелянных жителей с. Деянова, 15 расстрелянных жителей с. Мальцева прославлены в лике святых мучеников.
    Днём их поминовения установлено 9 сентября
    Для меня эта история не закончена – появляются все новые и новые свидетельства из 1918 года.
    Многих из нас можно отнести к поколению, «потерявшему память». Часто спрашиваю себя и других: нужна ли такая память нам?
    Когда память возвращается – вопросов к себе всегда больше, чем ответов. Это болезненно, но необходимо. Необходимо для того, что бы мы больше ценили жизнь. Дорожили состоянием мира в своем доме и на своей земле, стремились хранить мир в своей душе. И понимали, насколько все это хрупко.
    Февраль 2017 г. Пильна.
    Примечания:
    А.И. Кондратьев, д. Ягодное.
    В.И. Есянина, п. Пильна.
    Иеромонаха Дамаскина (Орловский) «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской Православной Церкви ХХ века» Изд. 1992 г.
    В. Курепин, с. Деяново.
    Т.Г. Семенова, с. Курмыш
    А.А.Воскресенский, г. Одинцова
    Газета «Знамя Революции» г. Казань, 1918 г.
    Елена Воронцова
    Книга «300 лет Пильны» .
    Ю.Б. Панов п. Пильна.
    Е.Ю. Аникина, г. Москва.
    «Курмышское восстание» С.А. Смирнов «Нижегородская старина» выпуск 37-38.
    Главная из них – большой портрет в золоченой раме. Он висит на стене в доме Валентины Ивановны. Должно быть, наградной, дед привез его с собой с войны. На обороте читается надпись «За службу царю и Отечеству».
    Этот портрет Тимофея Быстрова непостижимым образом вернул меня на сорок с лишним лет назад — в мое собственное детство…
    Много удивительного открываю для себя. Из рассказа Валентины Ивановны узнаю, что одной из дочерей Тимофея была Александра Тимофеевна Полюхина.
    Она до конца своих дней жила в доме, который стоял на месте отцовского, на самом въезде в село, через три избы от дома моей бабушки.
    Тетя Шура была одинокой, очень пожилой женщиной. Свою единственную дочку она похоронила, когда та была еще ребенком. Подрабатывала нехитрым деревенским шитьем.

Добавить комментарий