Перечеркнутые ИМЕНА. Памяти 1918 года. Часть 1

В истории нашей России есть разные страницы: славные и бесславные, триумфальные и трагические, рациональные и нелепые. Гражданская война… Это наше прошлое, которое забыть тоже нельзя. Это не только «белые» и «красные»: будёновки и юные «неуловимые мстители», белое офицерство со своим «честь имею» и «отморозки»-анархисты. Это бывшие «хозяева» жизни, потерявшие свою собственность, но это и самый многочисленный класс крестьянства, имевший слабую надежду на лучшую жизнь.
Это страшная трагедия народа, которая разделила на «своих» и «чужих», это обесценивание человеческой жизни, развал народного хозяйства. Это «продразверстка» (изъятие хлеба у крестьян на нужды армии и голодного городского населения) и новая мобилизация на фронт мужчин, только что вернувшихся (или сбежавших) с полей Первой мировой войны.
Чью сторону принять? Этот выбор в нарастающей стихии Гражданской войны был нелегким нравственным выбором. Война вошла в каждый дом. И порой люди становились под знамена «белых» или «красных» просто под воздействием обстоятельств. «Жизнь так сложилась».
Борис Васильев призывал: «Пусть же над красными и белыми обелисками вознесет Россия венок скорби и уважения. Тогда придет покаяние». Россия, Родина-мать. А мать не делит своих детей. Она скорбит и оплакивает каждого.
(Фаина Лиганова).

Уже несколько лет эта история не отпускает меня. Заставляет снова и снова возвращаться к ней.
За это время я познакомилась с множеством удивительных людей и судеб. Это наши современники — хранители и носители почти забытых имен, событий.
Но еще это те, кто словно просит: «Помните!»
Эта история — не столько результат долгого и кропотливого поиска, сколько подтверждение истины, что существует незримая связь между теми, кто еще здесь и теми, кто уже там – в истории.
От человека к человеку, от фотографии к фотографии, порой совершенно неожиданно, появляются новые свидетельства. В какой-то момент возникло чувство, что нечто непостижимое, независимо от моих возможностей и желаний, ведет меня в этом поиске.
Родившись и прожив в Бортсурманах немалую часть жизни, я никогда раньше не слышала о событиях сентября 1918 г. в Бортсурманах. Ребенком приставала с расспросами к своему прадеду «А как у нас проходила революция?» Прадед отвечал скупо: «Да никак. Сгорел по недосмотру барский дом — и вся революция»
Всё началось с фотографии в интернете. Незнакомый мужчина, москвич, стоит возле такого родного и узнаваемого храма в Бортсурманах. Ошибиться невозможно. На мой вопрос он ответил: «Да. Это Бортсурманы. Я – правнук расстрелянного в 18-м году священника этой церкви о. Михаила Воскресенского. Приезжал поклониться местам, где служил и покоится мой прадед».
Все, что я потом смогла узнать о тех событиях, попытаюсь собрать в один рассказ.
1918 год известен как год начала красного террора. Его официальной датой принято считать 17 августа 1918 года, когда в Петербурге социалистом Каннегиссером был убит народный комиссар, руководитель Петербургской чрезвычайной комиссии Урицкий.
«Красная газета» — официальный орган Петросовета, комментируя убийство М. С. Урицкого, писала:
«Убит Урицкий. На единичный террор наших врагов мы должны ответить массовым террором… За смерть одного нашего борца должны поплатиться жизнью тысячи врагов».
Спустя десять дней, 28 августа, социалистка Каплан покушалась на жизнь Ленина в Москве.
В ответ на эти два теракта советская власть объявила о начале целой кампании террора. При этом объектом массовых казней были названы не отдельные личности, не какой-либо класс, а целые слои населения.
В далекой от столичных потрясений глубинке текла своя жизнь.
Колчаковское летнее наступление и попытки представителей советской власти перестроить жизнь на новый лад, призыв к массовой мобилизации в ряды Красной Армии вызвали свой отклик и в уездном городе Курмыше.
Заседание местного комитета «по спасению России» вылилось в вооруженное сопротивление против представителей новой советской власти и привело к гибели пяти ее активистов.
На подавление мятежа были брошены несколько карательных отрядов Красной Армии. Действовали они беспощадно и жестко.
Карательный отряд под командованием Гарина прибыл из Казани, высадился на железнодорожной станции Княжиха и двинулся на Курмыш со стороны Пильны.
5 сентября, четверг. Село Бортсурманы
Утром 5 сентября отряд миновал Пильну и к полудню подошел к с. М.Майдан. На Трактирной горе отряд остановился и дал несколько холостых залпов из орудия. Майдан молчал. Здесь устроили привал и небольшой отдых.
В Бортсурманы отряд прибыл далеко за полдень. Село встретило его набатным звоном церковного колокола.
У встреченного в поле возле села крестьянина Климушки Выборнова расспросили, не окопано ли село, у кого из селян есть оружие, как настроены к новой власти жители. Набросали списки для арестов.
Фотография на одном из крестов сельского кладбища Бортсурман. «Быстров Тимофей Федотович. Убит в 1918». Солдат Первой мировой войны. Три Георгиевских креста на груди. С этой фотографией появилась надежда найти кого-то из ныне живущих потомков погибших людей.
Тимофей родился и жил в Бортсурманах. К 18-му году за его плечами были две войны. В 1905 воевал на русско-японской.
Когда грянула Первая мировая — снова на фронт. Воевал в звании унтер-офицера. От смерти не прятался, на груди гимнастерки солдатские награды: Георгиевские кресты 2-й, 3-й, 4-й степеней, Георгиевская медаль 4-й степени, медаль «За усердие» на Станиславской ленте за 4 года сверхсрочной службы, медаль «В память 300-летия царствования дома
Романовых». Под наградами черная георгиевская нашивка, которую носил повседневно вместо Георгиевских крестов.
Войну Тимофей Федотович закончил в Польше в звании зауряд-прапорщика (воинское звание унтер-офицера).
Долгим был путь домой. В небольшой избе на окраине села ждали его мать, жена и четверо детей. Старшая дочь успела выйти замуж.
Домой Тимофей вернулся только в 1918 году. В тот самый роковой день 5 сентября.
Легко представить какой была эта долгожданная встреча после многолетней разлуки. Дом полон радостных хлопот, голосов. Распаковываются дорожные сумки, достаются нехитрые подарки, убирается походная одежда.
Все длинные разговоры отложены на потом, на долгую-долгую ночь, на долгую-долгую жизнь.
Незаметно подкрался вечер. С грохотом распахнулась дверь. На пороге вооруженные люди. «Тимофей Быстров? Собирайся!»
Как подкошенная рухнула на колени старуха-мать, заголосила «Сыночки, родненькие, куда вы его? Не забирайте, он только с войны вернулся». Ей ответили: «Не плачь, мать. Ничего с ним не случится. Завтра в уезде разберутся. Ежели нет за ним никакой вины, скоро будет дома». Был арестован священник церкви Михаил Воскресенский. Отца Михаила остановили, когда он возвращался из соседней деревни Козловки, где причащал умирающего старика. Домой его пропустили. Дома – жена, матушка Мария Ивановна и трое маленьких сыновей.
Ночью пришли за ним. Матушка попыталась передать ему одежду для тепла. «Не надо. Ему и так будет жарко».
Были арестованы церковный чтец Евлампий Николаев – отец шестерых детей, урядник Сергей Лисин.
Алтарнику церкви Ивану Кондратьеву было всего 24 года. Четырьмя месяцами раньше, по весне, он сыграл свадьбу. Была за ним еще вина – любил он охотиться и имел своё ружье.
На дальней улице за рекой жила семья Николая Власова – жена Елизавета Павловна и двое детей. Семья ожидала появления третьего ребенка. Николай служил писарем в волостной управе.
Слухи о начавшихся арестах облетели село. Кто-то из мужчин попытался укрыться. Свояк Николая Власова – Александр Захаров сумел уйти огородами в поле. Там сутки прятался в стогу соломы, уцелел.
Из воспоминаний Елизаветы Павловны Власовой:
«Аресты начались поздно вечером. Хватали всех без разбору – кто спрятаться не успел. Очень страшно было. Конные били прикладами в оконные рамы, в стены изб. Женщины в страхе прятали детей под печи, на чердаки – не знали чего ожидать».
Всех задержанных собирали в здании бывшей волостной управы и местной пересыльной тюрьмы.
Многие жители села сейчас не подозревают, что всем привычный старенький магазин с коваными старинными решетками и глухими ставнями на окнах имеет более чем столетнюю историю.
Здесь за глухим забором провели свою последнюю ночь перед гибелью тридцать бортсурманцев.
Трое среди арестованных — родные братья Лисины — Дмитрий, Сергей и Илья.
Сергей — бывший урядник села (младший полицейский чин). Дмитрий Иванович был старшим из братьев — у него шестеро детей.
Ночью жена Дмитрия Ивановича отправила старшего сына Митю передать отцу краюху хлеба. Митька еще совсем мальчишка — ему не больше 16 лет. Он пытался незаметно от часовых просунуть хлеб под ворота. Не получилось. Его отправили к отцу и остальным арестованным.
В списке расстрелянных имени Дмитрия Лисина-младшего нет. Но на следующий день Димка разделил участь своих односельчан .
С наступлением утра 6 сентября объявили, что арестованных отправят в Курмыш. Дорога неблизкая – 24 версты. Потребовали от местных жителей снарядить несколько подвод, чтобы на них отправить задержанных. Одним из местных ездовых с подводой оказался сват Тимофея Быстрова – Тихон Семенович Кондратьев. Он стал свидетелем происшедшего.
Перед полуднем отряд собрался и двинулся в путь по дороге на Болобоново. Впереди шел и пел погребальные песнопения отец Михаил, а вместе с ним его прихожане.
За отрядом с криками и плачем бежала толпа женщин и детей. Бежали сколько могли, потом толпа поредела и отстала…
Тимофей ехал на телеге со сватом. Вместе с арестованными ехал на ней казачок из отряда красных. Курили… говорили о чем-то вполголоса. Казачок очень тихо сказал своим попутчикам: «Вы вот что. Коли до стрельбы дойдет – падайте будто замертво. Живой, раненый – лежи, жизни не показывай. Авось, пронесет».
Ушли недалеко. Километрах в двух отряд свернул с дороги и направился к овражному месту Степаниха.
У оврага остановились. Арестованных построили на его краю. Конники отступили. Вперед выехала тачанка с пулеметом, развернулась. Пулеметчик открыл огонь по стоявшим людям. После этого отряд, не возвращаясь, начал уходить.
Кто-то из выживших не выдержал, вскочил с криком. Стрелки обернулись на крик, стали быстро возвращаться. Живые пытались спастись, но их достреливали в упор, кололи штыками.
Единственному человеку удалось уйти. Кузьма Курепин почти добежал до зарослей кустов, когда один из солдат настиг его. Два человека встретились глазами. Солдат, ничего не говоря, махнул рукой в сторону кустов и развернулся.
Всех убитых было приказано закопать здесь же или похоронить в селе до конца дня.
На подводах не хватало места для тел. Тело о. Михаила многие отказывались везти из страха наказания. На коленях, слезно упросила матушка Мария забрать тело мужа последним. Отцу Михаилу достались 16 пуль и удар штыка в сердце.
На теле Тимофея Быстрова родные не нашли ни одного следа от пули, ни одной царапины. Всю войну хранила его судьба от смерти. И в этот день непостижимым образом смерть от пули дважды миновала его. Дважды не расстрелянный, но убитый. Грудь в крестах, да голова в кустах.
Вечером все убитые были похоронены. Многие из них в братских могилах. У троих из них родственников в селе не было, делать гробы для них было некому.
Этих троих — отца Михаила, чтеца церкви Евлампия Николаева и Николая Власова – положили между гробов Николая Мигунова, Николая Небасова, другого Николая Мигунова и еще одного раба Божия.
Кровавая «жатва» в Бортсурманах закончилась.
Из отчета руководства карательного отряда о расстрелах в Курмышском уезде, напечатанного в одном из номеров газеты “Знамя революции” за сентябрь 1918 г. Казань: “6 сентября 1918 г., в 8 часов утра красным карательным отрядом были расстреляны тридцать нижепоименованных граждан с. Бортсурманы Курмышского уезда, принявших активное участие в свержении Советской власти в г. Курмыше:

  1. Герасим Басов – пред. совета Общ. безопасности, пред. волостного совета. 2. Николай Власов – гл. ком. Обществ. безопасности, кулак. 3. Владимир Мельников – агитатор, кулак. 4. Николай Мигунов – белогвардеец, кулак 5. Николай Небасов – белогвардеец, кулак. 6. Герасим Лисов – белогвардеец, кулак. 7.Алексей Крылов – агитатор, белогвардеец, кулак. 8. Анатолий Григорьев – агитатор, белогвардеец, кулак. 9. Дмитрий Ленин – агитатор, белогвардеец, кулак. 10. Кузьма Курепин – агитатор, белогвардеец, кулак. 11. Михаил Воскресенский – священник; «при разстреле не разставался с книжкой дома Романовых».
  2. Сергей Лисин – б. урядник, кулак, белогвардеец. 13. Тимофей Быстров – кулак, агитатор, белогвардеец бывший зауряд-прапорщик. 14. Александр Кондратьев – кулак, агитатор, белогвардеец. 15. Леонид Мигунов – кулак, агитатор, белогвардеец. 16. Евлампий Николаев – посланный агитатор 17. Николай Кириллов – кулак, агитатор, белогвардеец. 18. Иван Мигунов – тоже. 19. Дмитрий Шигин – тоже.
  3. Дмитрий Лисин – тоже. 21. Илья Лисин – тоже. 22. Николай Кириллов – кулак, белогвардеец. 23. Александр Герасимов – тоже. 24. Михаил Небасов – тоже. 25. Николай Мигунов – тоже. 26. Василий Небасов – тоже. 27. Павел Костянов – тоже. 28. Иван Кондратьев – сын пол. белогв. отряда; беж., белогвардеец. 29. Иван Чернышов – кулак, белогвардеец.
  4. Пётр Герасимов – тоже».

Добавить комментарий